| |||
|
| Пролог |
|
Всякая история имеет предысторию. Для Великого Октября, о котором долго говорили большевики, таковой было явление глашатая-главаря рабочим; для открытия Америки — отсутствие навигационного оборудования на «Санта-Марии».
Данный сюжет случился благодаря пьянству главного героя, который не то чтобы слыл алкоголиком, но не мог представить себе джентльмена, способного отказаться от стакана под задушевную беседу. Героя звали Сергеем. В детстве он версифицировал о природе, тщательно скрывая это от родителей, требовавших скрупулезного выполнения домашних заданий. Им (родителям, а не домашним заданиям) представлялось, что сын вырастет в крупного советского ученого. По их задумке, Сережа после института поступит в аспирантуру, защитит кандидатскую и докторскую диссертации. А затем его изберут академиком. Воспитанием героя занималась бабушка. Всю сознательную жизнь она лила кровь, пот и слезы бухгалтером обувной фабрики (им. А. Микояна), которая непрерывно боролась за красное знамя с другой обувной фабрикой (тоже им. А. Микояна). Елена Георгиевна (так звали бабушку) любила внука и предрекала ему блестящее будущее. Она видела его не академиком, а крупнейшим государственным деятелем. Бабушке часто снилась статья из Большой Советской Энциклопедии, где сообщалось, что Панибратов Сергей Сергеевич (р. 8. 12. 56 г.) является Выдающимся Организатором Производства, Орденоносцем. Бабушка настолько уверовала в блестящую карьеру внука, что стала приучать Сереженьку к мысли о его всепобеждающем гении. Она сшила ему черный костюм, кокетливый галстук, и в этом одеянии он проводил большую часть времена. Когда Елену Георгиевну посещали знакомые обувщики, малыш читал им лекции о международном положении, значительную часть которых занимали разоблачения подрывной деятельности американского империализма и еврейского сионизма. Поначалу гости думали, что Елена Георгиевна спятила, но потом привыкли и стали задавать вундеркинду вопросы о том, насколько нерушим блок коммунистов и беспартийных и не слишком ли распоясалась мировая реакция? Однажды Елена Георгиевна купила внуку трехколесный черный велосипед и умерла от старости. * * * Что касается Сереженьки, то он не помышлял ни о партийной, ни о научной карьере. Проводив бабушку, внук решил, что станет футболистом. Он любил смотреть матчи по телевизору и безумно обрадовался бронзовым медалям советских мастеров кожаного мяча, завоеванным на чемпионате мира в Англии. Родителям не нравилось увлечение сына, но они считали запреты средством неэффективным, ограничиваясь беседами о недостаточной начитанности футболистов и тренеров. Когда пришло время входить в большую жизнь, родители решили, что мальчик должен поступать в медицинский. — Но, папа, — говорил Сергей, — ведь мы же договаривались на юрфак. Ты же обещал! — Мало ли кому я что обещал, — невозмутимо парировал отец, — у меня на юрфаке знакомых нет. А сам ты не поступишь! Потому как, дорогуша, надобно было уроки вовремя учить и не шляться по девочкам! Аргумент показался серьезным, и Сережа засел за учебники. Сказался животный страх перед Советской Армией, о которой отслужившие приятели рассказывали жуткие истории (мужеложство, мордобой, уставы строевой и караульной службы). Во время подготовки абитуриент узнал много интересного. В частности, выяснилось, что молекула дезоксирибонуклеиновой кислоты является двойной спиралью, соли можно получать десятью способами, а угол падения равен углу отражения. Устные экзамены Сережа сдавал папиным и маминым знакомым, а потому его знания были оценены на «хорошо». Чуть сложнее писалось сочинение, ибо его не подписывали, а метили секретным кодом, который расшифровывался только после выставления отметки. Но выручила папина смекалка. После переговоров с проверяющими Сергею предложили обозначить себя строками: Широка страна моя родная, Много в ней лесов, полей и рек. Я другой такой страны не знаю, Где так вольно дышит человек! Эта цитата, при прочих достоинствах, обладала главным — лепилась к любой теме: от жизнедеятельности писателя Островского (младшего) до роли простого человека-труженика в освоении целинных земель. К удивлению родителей, Сережа плохо справился с задачей, ибо, несмотря на разнообразие тем, принялся раскрывать сущность Чичикова в поэме Гоголя «Мертвые души». Сергей, расставляя запятые и стараясь избегать слов с сомнительными двойными согласными, поделился мыслями о том, что Н. В. Гоголь вскрыл тухлость царизма и указал на необходимость борьбы крестьянства за восьмичасовой рабочий день. Все бы ничего, но Сережа никак не мог сообразить, куда вставить легендарные псалмы. После долгих колебаний песня была помещена между сентенциями о пагубности крепостничества и описанием встречи Чичикова с Плюшкиным, который, по утверждению экзаменуемого, был деклассированным элементом. Все закончилось благополучно, и С. С. Панибратова зачислили на первый курс санитар-гигиенического факультета. А в день, когда на здании деканата вывесили списки поступивших, Сережа случайно грохнул бутылку шампанского о ступеньки alma mater. Новоиспеченный студент так и не понял, можно ли считать данное событие добрым предзнаменованием или бутылка разбилась просто так. При этом Панибратов порезался о стекло, и рана долго не заживала, напоминая о безвозвратно утраченном алкоголе. * * * На третий день получения высшего образования Сережа обнаружил в сотне шагов от института пивную, учреждение уважаемое разными слоями соцбомонда: от актеров до урок и спившихся футболистов. Высидев две-три лекции, Панибратов отправлялся в пивную, где завел много знакомых, самый важный из которых мог зараз выпить двадцать кружек (рекорд пивбара), учился двумя курсами старше и обожал неторопливые философские беседы. — Знаешь, Серега, — без тени иронии вещал Виктор (так звали рекордсмена), — ведь марксизм далеко не маразм! Только босяки могут критиковать самое передовое учение... Далее Витек рассказывал о производственных отношениях и производительных силах (или производительных отношениях и производственных силах), о смычке города с деревней, о политической проститутке Троцком и национальном вопросе. Во время Витюхиных лекций Сергей научился правильно есть раков, смешивать пиво с водкой в оптимальных пропорциях и рассказывать анекдоты о русских, американцах и евреях. Доктрины Виктора задевали Панибратова. Он обижался на американскую буржуазию, которая обманывает пролетариат, и не мог взять в толк, почему мускулистая рука заокеанского рабочего класса не зашвырнет на свалку истории министров-капиталистов во главе с так называемым Джеральдом Фордом. * * * В ряды союзной молодежи Сережа вступил по просьбе родителей. Его не очень тянуло в комсомольские ряды, но в дело ввязался папа. — Не будь идиотом, — посоветовал он, — некомсомольцев в вузы не берут. А не поступишь — придется коровам хвосты крутить или в арбузной мастерской вкалывать. Крутить хвосты коровам Панибратову младшему хотелось еще меньше, чем вступать в комсомол, и он подал заявление, указав, что хочет походить на Павку Корчагина, своих отцов и дедов. — Ты знаешь, как хранить комсомольский билет, товарищ? — сверля Панибратова масляными глазками спросила мадемуазель с недвусмысленной фигурой. — Знаешь, что его никому передавать нельзя? Ни под каким видом!!! «На хрен он кому нужен»,— подумал Панибратов, пообещав активистке соблюдать конспирацию. Узрев обретенную ксиву, папа подарил Сергею новый портфель с золочеными замочками и ключиком. * * * Однажды, плюнув на лекцию по биологии, Сережа пришел в пивбар и увидел за столиком непьющего Витька. — Во дела! — удивленно воскликнул Панибратов. — Подшился или денег нет? А может, дома чего случилось? — Деньги есть, — ответил Витек. — И дома все о’кей... Я сегодня не пью. И завтра не пью, и послезавтра. И вообще... И он поведал забавную историю. На следующий день намечалось собрание, где партмолодняк изберет секретаря комитета комсомола. На эту должность выдвинули (и утвердили на парткоме) Витька. То есть, конечно, не Витька, а Виктора Степановича Бурова. — На хрена тебе? — поднял брови Сергей. — Понимаешь, Серега, — протянул Буров, — мы уже в том возрасте, когда пора думать о будущем. — А чего тут думать? — удивился Сергей. — Думаешь о нем или нет, оно все равно наступает. Витя слыл человеком уравновешенным и никогда не вступал в дискуссии, предпочитая собственные монологи. Если его перебивали, он терял интерес к оппоненту и находил нового слушателя. Однако реплика Панибратова его разозлила. Будущий комсомольский функционер сплюнул и, отобрав у Сергея наполовину опорожненную кружку, сделал несколько судорожных глотков. После чего взмахнул руками и начал делиться взглядами на жизнь. Буров заметил, что хотя и не намерен становиться примером, но не желает до конца дней лакать пиво в компании идиотов. Витюха мечтал обустроить быт в квартире улучшенной планировки, много зарабатывать и чувствовать себя полноценным человеком без комплексов. — А главное, — подытожил Буров, — это подготовка к старости, ибо я желаю упокоиться в окружении родных и близких, а не сдохнуть под забором, как некоторые. Сергей не мог взять в толк, почему он, молодой и не уродливый парень, должен думать, где придется давать Дуба. В корректной форме он высказал сомнения Витюхе. Тот пояснил, что ему надоело завидовать членам и членам их семей, которые имеют все бесплатно и непрерывно путешествуют туда-сюда, в то время как большинство сидит дома, лакает скипидар и мастурбирует на артистку Нонну Мордюкову. Чтобы не пополнять их ряды, Витюха собирается начать карьеру, которая предусматривает получение шампанского, финской колбасы и японских телевизоров. — Я тоже хочу колбасу, — ошарашено простонал Серега, — и шампанского... — Потерпи, — загадочно погрозил пальчиком Витюха, — а там будет видно. У тебя все впереди. Больше Панибратова в пивбаре не видели. * * * Итак, Витя (Степанович) Буров пошел в люди. Конечно, его никто бы туда не пустил, не будь у него наработок. Еще в армии замполит, оказавшийся дальним родственником соседа, настоял, чтобы Буров вступил в партию. — Оно не помешает, — хохотнул замполит, вручая Витюхе партбилет и характеристику в институт. — Партия — наш рулевой, мать ее за ногу! ..,.. Они выпили три бутылки водки, и вскоре товарищ Никогда до этого Сергей не видел такого количества обнаженной элиты. Рядом с ним парились голые инструкторы и инструкторши, делегаты и делегатки, машинистки, секретари и секретарши, общественные деятели и деятельницы. Кроме обилия граждан без одежды, Сергей обнаружил баночное пиво, о существовании которого он знал лишь по зарубежным кинофильмам и американским детективным романам. — Извини, Витек, — прошептал пропотевший Панибратов пропотевшему Бурову, — а пиво всем можно? — Тебе можно, — свеликодушничал Буров. — А баб всем можно? — Тебе можно. Впрочем, с сексуальной близостью не получилось, ибо после пива выяснилось, что мужская сила Сергея стала его слабым местом. Проснулся Сергей с дикой мигренью и гадким чувством неустроенности в жизни. В самом деле, почему другие пьют вкусное пиво в красивых банках, а он — нет? Почему другие имеют номенклатурных красоток, а ему приходится довольствоваться некрасивой соседкой, работающей вагоновожатой?! Панибратов решил обратиться к Витьку, чтобы тот помог стать на ноги. Следующего разговора с секретарем пришлось ждать полгода. Все это время Панибратов мало пил, полностью исключил из лексикона бранные слова и стал с завидным постоянством посещать лекции. В конце концов, устав ждать встречи, Панибратов двинул на прием к Бурову, который к тому времени обзавелся брюшком и собственным кабинетиком. Беседа бывших завсегдатаев пивнухи протекала в дружественной обстановке. Серега просил приятеля подсобить в жизни, чтобы не помереть под забором Буров пообещал, поручив для начала сработать починчик в качестве первого шага к должности заместителя комсорга курса по культпросветработе. К удивлению Витюхи, Сергей организовал кампанию под лозунгом «Учиться без отстающих», который взяли на вооружение адепты светлого будущего. Серега получил почетную грамоту на глазах у изумленного декана и стал полноправным посетителем элитарного клуба любителей бани. * * * Будучи избранным в комитет комсомола, Панибратов перепил на именинах боевой подруги и попал в вытрезвитель. Когда Серегу поместили в воронок, на Панибратова обрушились нелегкие думы. В ближайшем будущем в институт придет бумага, и декан, согласно неписаным нормам, обязан будет принять решительные меры, вплоть до исключительных (в прямом смысле слова). А потому он вызовет Сергея и устроит ему выволочку с хорошо предсказуемыми последствиями. В холодном прокуренном вытрезвителе толстая крашеная блондинка в белом халате внимательно глядела на Серегу и требовала, чтобы тот с закрытыми глазами указательным пальцем правой руки достал кончика носа. Затем Панибратов приседал, ходил по линии и давал интервью лысому лейтенанту. Несмотря на остроумные ответы, ночь пришлось коротать с грузчиком Николаем Ивановичем, который виртуозно ругался и нестандартно отзывался о мировом устройстве. Утром Серега кинулся к Бурову. Тот ухмыльнулся, почесал затылок и отправил нарушителя на лекции. А через неделю Панибратову вынесли строгий выговор с занесением, вывели из состава комитета и с позором изгнали из строительного отряда. — Дурашка, — хмыкнул Буров, — скажи спасибо, что из института не выперли и в комсомоле оставили. Затаись, а там что-нибудь придумаем. Но если опять залетишь — пеняй на себя. Помочь уже не смогу. Панибратов стал вести себя сдержанней и, по настоятельной просьбе Бурова, женился на дочери министра Наташе. Не то чтобы она была отпрыском настоящего министра (ее отец руководил коммунальным хозяйством мандариновой республики), но, по утверждению знатоков, на определенном этапе бракосочетание должно было благотворно сказаться на судьбе Панибратова. Справив свадьбу, Серега заметил, что фортуна поворачивается к нему лицом. Он стал удачно сдавать сессии, преподаватели начали здороваться с ним за руку, а тесть подарил на день рождения новенькие «жигули». Единственное, что омрачало существование, — это не очень красивая и умная Наталья. Она была на три года старше Панибратова и обожала давить на нем прыщи. — А ты терпи, — увещевал новобрачного Буров. — ... цаца какая! Жена ему, понимаешь, не нравится. Не тебе одному... Сам Буров имел в спутницах дочь председателя обл-совпрофа, потомственную алкоголичку и распутницу. — Устал я от нее, Витюха, сил больше нет! — продолжал ныть Панибратов. — Замечтаешься, а она как сиганет на спину и давай прыщи давить... Больно! — Ты не мечтай, а дело делай, — хохотнул Буров и уже серьезно добавил: — Есть у меня для тебя сюрприз. Думаю, тебе понравится. И Буров предложил Панибратову участвовать в грандиозном проекте. |
| Для писем |
Сайт управляется системой uCoz